Они учили тому, чего в Казахстане еще не было
Точно не помню с какого момента Алим Равильевич привлек меня к сотрудничеству в кино. Нас уже привлек к работе к тому времени Юрий Бахмутов в свое рекламное агентство. А с кино история началась чуть позже. Сначала, кажется, Алим мне предложил сделать раскадровки для ролика «Казахтелекома». Тогда я и познакомилась с Муратом Нугмановым, который их снимал. С его женой Аней, моей ровесницей. Для съемок ролика нужен был помощник режиссера, помощник костюмера, помощник художника-постановщика, гримера. В общем, помощники помощников, в итоге нам нужно было искать локации, актеров и т.д. Так я попала в эту киношную среду, и мне было очень интересно. В этом была некая романтика, потому что в студии «Скиф» все были достаточно взрослыми, опытными киношниками. Туда приходил кинорежиссер Александр Баранов. Мы знали про Алексея Розенберга, который в Москве был тогда, и над всем этим витала аура, что мы имеем дело с мэтрами казахстанской рекламы, которые к тому времени уже сняли клипы для «Казкоммерцбанка» - «Самая красивая», например, и другие. То есть все они были одной компанией, они были мыслителями, творцами, титанами такой вещи, которой в Казахстане еще не существовало – рекламы и рекламных роликов.
Мы учились на первом потоке тех дизайна рекламы – ДР-93 (поступивших в 1993 году). Мы понимали все их заслуги, регалии, сделанные проекты. Они были для нас гуру в рекламе!
Занятия я прекрасно помню. Не могу сказать, с какого курса Алим Равильевич начал нам преподавать, но мне вспоминается такой эпизод, когда на одном из занятий одна наша девочка начала с ним пререкаться и доставать Алима. И тогда он взял в руки стул, и сказал: «Не будете во мне зверя». И сказал он это достаточно твердо и агрессивно. И это так было не типично для Алима, чтобы он злился, что именно этот эпизод я почему-то запомнила. И еще одно воспоминание. Алиму Равильевичу исполнилось 41, и мы спросили его – ну как себя типа ощущаете в этом возрасте? И он ответил: «41 – ем один». Печально так было сказано. Это был 1997 год.
Когда начался проект «Кино с тремя «Н» в Доме кино, когда показывались казахстанские фильмы, и вы, Гульнара, проводили их обсуждение, работая в команде с Алимом Равильевич, мне кажется, что с того момента, он как-то начала меняться. Может быть, я что-то придумываю, но мне показалось, что с того момента он как-то стал меняться, перестал себя ощущать одиноким, стал более домашним.
Как мы пришли в кино? У меня было такое ощущение, что он меня почему-то выбрал. Свету Величко, которую я вообще считала, что она – гений, и меня выбрал и кинул в эту историю с кино. И там дальше я сама постепенно начала как-то справляться. Сначала была паника, а потом Алим Равильевич сказал – ты все умеешь, делай, как тебя учили, сначала раскадровки, потом дальше. И так я постепенно влилась в кинопроцесс, и особого надзора над своей работой не ощущала. Круговерть киношная закрутилась, начались съемочные процессы с накладками, и жизнь студента начала бить очень активно и ярко. Расширение горизонтов было конкретное.
Конечно, это была настоящая практика! Учебный процесс и теория отличаются от того, что ты - «в поле воин», и все это 24 часа в сутки, с какими-то форс-мажорами, условиями, что ты должен все успеть, и все должно быть четко сработано. Может быть, с тех времен все и началось. Это была яркая школа, из которой я вынесла, что я – винтик в большом механизме, и что от работы на каждой позиции многое зависит. Даже если бутафор забыл какую-то деталь, все может пойти прахом: солнце сядет, режим закончится, аренда оборудования за большие деньги будет напрасна, испорченная пленка и т.д. С тех времен и началась гипер-ответственность, и понимание того, что ты в команде, что ты и не пуп земли, но что от тебя многое зависит. И ты стараешься делать максимум возможного, потому что ты видишь, что и другие стараются делать по максимуму.
Параллельно с роликами мы работали и на кинопроектах. Света Величко с нашего курса на «Киллере» Дарежана Омирбаева, я на короткометражке «Зоопарк» Родиона Кима. Я, кстати там, тоже сыграла в эпизоде – продавщицу мороженого.
У Мурата Нугманова была такая архитекторско-киношная среда. Это же был и дом, и офис. Такое открытое пространство – open space. Это сейчас такие квартиры – обычное дело. А тогда это было необычное явление, у них дверь не закрывалась, постоянно приходили какие-то люди. Всем были рады, всех кормили, бесконечные чаяпития. Летом Мурат покупал арбузы. Как мы тогда их ели? Нарезали полумесяцами и вымазывались до ушей. Здесь я впервые увидела, как Мурат их нарезал – делил арбуз попалам ровно поперек, ножом вырезал сердцевину, резал кубиками, переворачивал вверх дном на тарелку. И получалось красное буйство таких призматических конструкций! И ты аристократически берешь эти кубики вилкой, и у тебя ничего не течет, не капает!
Приходили туда и звукорежиссеры, и операторы. Помню Амира Каракулова, Алену Гордееву. Помню был предпоказ уже завершенного ролика «Казахтелекома». И там был финальный кадр с логотипом с двойным движением, и помню, как Алена говорила: «Ну, зачем, зачем это двойное движение?» Я и думала про себя: «Вот это профессионализм!» Я чувствовала, что что-то не то, а сказать не могла, а она с первого взгляда определила.
Атмосфера там была какой-то свободы, любви к творчеству, увлеченности самим процессом созидания. Те люди, которые туда приходили, они и наполняли друг друга этой энергией. Это совсем был другой мир!
Я очень благодарна этой профессии, потому что ты чувствуешь, что ты и сам другой. У нас с института есть такая команда близких людей, с которой мы дружим семьями, с детьми. Мы смотрим друг на друга и понимаем, что нам интересны и важны те вещи, которые, может быть, другим не понятны. И мы осознаем, что однажды наши учителя показали нам этот путь, этот мир. Может быть, благодаря им им стали самими собой. Сейчас мы уже вошли в возраст наших учителей и понимаем, каково им было. Это же были девяностые годы - девальвация, переустройство страны, крах системы, а они творили в то время! Может быть это их и спасало. Мы испытываем огромное уважение к ним и сейчас. Они сами приобретали знания, и еще с нами делились ими. Это дорогого стоит!
Татьяна Гекова, дизайнер
